Азарова Н.М.
ИДЕЯ БУДУЩЕГО В ФИНАНСОВЫХ ПРОГНОЗАХ
ПОСЛЕДНИХ ТРЕХ ЛЕТ
Логический анализ языка. Лингвофутуризм. Взгляд языка в будущее. М., 2011. – С. 473-481
Тема будущего в финансах – неслучайная тема: финансы – это область футурологии. В инвестициях как продукте и в самом слове «инвестиция» актуализируется идея будущего. Достаточно привести названия некоторых финансовых и инвестиционных продуктов: семантика слова «фьючерс», например в сочетании покупать / продавать фьючерсы, реализует идею продукта кодифицированного будущего.
Действительно, современный финансовый прогноз (forecast) претендует не просто на научность, а именно на кодификацию будущего. Финансовый прогноз, перфективный в своем основании, подразумевает частичную кодификацию, присвоение будущего как закона и его остановку как будущего в прошедшем.
Так называемая «научность» финансового прогноза обусловлена и его интенциональностью: прогноз призван убедить клиента произвести те или иные инвестиции; в этом смысле финансовый прогноз отличается от таких типов прогноза, как прогноз погоды.
Классические финансово-инвестиционные прогнозы последних десятилетий основаны на вариациях определенной модели: указываются точки в прошлом и настоящем –> выявляется кривая (curve) –> полученная тенденция (trend) экстраполируется в будущее при помощи сценариев, учитывающих те или иные риски. Подобная модель, в сущности, мало отличается от структуры макроэкономического прогноза, если не считать аксиологии – оценки того или иного будущего сценария как благоприятного или неблагоприятного для инвестора.
Представляется интересным сравнить тексты макроэкономического прогноза: доклада ЦРУ (2009) – глобальный прогноз: мир к 2025 г. («Global Trends 2025: A Transformed World») и конкретных финансовых прогнозов последних трех лет ведущих швейцарских и американских банков1 (с 2006 г. по 2009 г.).
473
Доклад ЦРУ в целом отвечает критериям традиционного жанра научного пророчества. Текст доклада, несмотря на то, что он написан уже в ситуации кризиса (т.е. в 2009 г.), представляет собой типичный пример структурной (моделирующей) кодификации будущего. В тексте изобилуют утвердительные глагольные формы будущего времени («will still be an historically unprecedented age of prosperity»; «by 2025 China will have the world’s second largest economy and will be a leading military power» [GT 2025]); модальность уверенности превалирует даже в представлении возможных миров: мир будет неузнаваем к 2025 г. («will be almost unrecognizable by 2025» [Там же]). Формы экстраполирующего мышления приводят к построению пророчества как интенсификации или редукции уже наличествующего в настоящем признака: «The United States will remain the single most powerful country but will be less dominant»; «will intensify in an increasingly globalized world»; «Many other countries will fall further behind economically»; «will remain key concerns even as»; «more countries may be attracted to China’s alternative development model» [Там же].
Предикатно-экстраполяционная структура прогноза приводит к тому, что наличие в будущем имен, присутствующих в настоящем, не подвергается сомнению. Так, в утверждении «Even in the military realm, where the US will continue to possess considerable advantages in 2025» [Там же] не подвергается сомнению само существование в будущем такого имени, как US, а прогноз о долгосрочных перспективах большей демократизации в глобальном масштабе («remain optimistic about the long-term prospects for greater democratization» [Там же]) не предполагает сомнения в актуальном существовании в 2025 г. такого имени, как демократия.
С другой стороны, в последние годы тексты конкретных финансово-инвестиционных прогнозов отдельных банков (хотя, может быть, в меньшей степени – их формальная структура) претерпевают существенные изменения. Эти изменения можно представить самым общим образом как переход от семантики предсказания (пророчества) к семантике гадательности. В этом смысле можно условно выделить 3 периода: первый период: с 2006 до конца 2007 г., второй – с конца 2007 до второго кв. 2009 г., третий – это тот, который мы переживаем в настоящее время, то есть с мая 2009 г.
В 2006 – 2007 гг. конкретные финансово-инвестиционные прогнозы еще традиционно делаются в том же жанре научного пророчества, используя модели, аналогичные представленным в прогнозе ЦРУ. Прогнозирование ведется как на короткий, так и на длительный период времени: «Yet there are signs that this will change. In the coming
474
decades» [IG, 08, 2006]. Стилистически прогноз строится, с одной стороны, как научное легкое чтение, а с другой – он максимально структурирован.
Характерен традиционно-позитивный тон долговременного прогноза, обусловленный интенциональностью и характером адресата (клиента-инвестора): «given our positive long-term perspective, we favor a buy-on-dips strategy for the insurance sector» [Там же]. Отсюда – очевидная в следующих высказываниях неспособность, нежелание и невозможность учитывать как серьезность изменений с начала 2007 г., так и непредсказуемость их последствий: «Business sentiment in the eurozone appears to be unstoppable at present»; «Lately, the troubled US sub-prime mortgage sector has preoccupied investors. We are firmly of the opinion, however, that fallout from this story is unlikely to have any significant longer-term impact»; «the problems in the subprime segment are contained and the consequences for other areas should be limited, although the situation does bear watching»; «We continue to see a period of sub-trend growth rates into 2008. While current developments may prolong this period, we do not expect an outright recession» [IG, 03, 2007].
В период с конца 2007 до второго квартала 2009 г. начинает проявляться слом эпох по отношению к прогнозированию будущего. Более того, можно предположить, что изменения претерпевает сама идея будущего. Вспомним, что футуристический манифест Маринетти написан в 1908 г., а опубликован 20 февраля 1909 г., то есть заканчивается столетие футурологии как уверенности в возможном преодолении раскола века, двойственности витальности и волюнтаризма.
Начало кризиса: конец 2007 – начало 2008 г. ознаменовалось невозможностью верифицировать границы между настоящим и будущим («мы уже в рецессии или она начнется?»). Не работают перфективные модели, граница между настоящим и будущим превращается в точку отсутствия.
«Уже» и «еще не» постоянно меняются местами и объединяются в один комплекс: «мы в кризисе» и «кризис еще не настал» («мы уже в рецессии (кризисе) или она еще начнется?»).
Недекларируемый, но очевидный в текстах прогнозов отказ от прогнозирования будущего определяется, в частности, невозможностью увидеть в настоящем некоторую аналогию с прошлым: «The circumstances that led to disappointing hedge fund performance in 2008 were exceptional» [GO, IIIq., 2009]; «Given the universal lack of
475
experience with the kind of rescue operation currently being witnessed» [IG, 08, 2009]; «Historically, energy stocks have outperformed the overall market during periods of rising oil prices. But this time around the energy sector has hardly reacted to the doubling of the oil price since the start of the year. In addition, analyst earnings expectations» [GO, IIIq., 2009]; «the depth and geographical spread of the recession now unfolding has been an unwelcome surprise» [GO, 12, 2008]; «unorthodox measures in 2009» [GV, Outlook 2009]; «It would seem that the following rule applies: the deeper the recession, the stronger the upswing. A continuing stagnation has never occurred in recent economic history» [Там же].
Жанр прогноза постепенно эволюционирует в сторону гадания, матричной интуиции, называния. В финансово-инвестиционных прогнозах отходит на второй план перечисление конкретных сценариев, исчезают точные градации, уменьшается количество экстраполяционных графиков, размывается предикатная структура, точки в будущем обозначаются по модели сказки (once, soon): «But soon they are likely to bounce»; «What happens next?» [IG, 11, 2008]. Эти черты сохраняются и в дальнейших прогнозах: «expanded unexpectedly»; «The positive surprise».
Текст становится более экспрессивным, возрастает количество метафор, в том числе развернутых: «there was hope that the occasional green shoots of economic recovery might grow into green bushes»; «the recovery will be rocky and unsteady rather than quick and smooth» [IG, 08, 2009]; «Financials: tectonic shifts»; «The economic forecast for 2009 is bleak»; «Corporate credit markets have been on a rollercoaster ride for the past 18 months» [GO, 12, 2008]. Обратим внимание, что последнее высказывание отсчитывает время из точки прошлого – уже с середины 2007 г. – однако, как это уже было показано, в текстах прогнозов 2007 г., вплоть до его конца, аналогичных высказываний не встречается.
Некоторые конструкции носят характер заклинания: «Once growth worries recede, as we expect, the equity market environment should improve» [GO, 12, 2007]. Не работает ни одно из старых экономических решений, растет количество отрицательных (апофатических) высказываний о будущем: «a more uncertain outlook and the belief that we will not simply pick up where we left off when the economy begins to recover» [GO, 12, 2008].
Завершение кризиса обычно подразумевается как будущее, актуализирующее прошлое, точнее, возврат к некоторой точке в прошлом. Однако в настоящее время становится очевидной интуиция, что возврат к этой точке невозможен, хотя это может быть выражено при помощи перифраз.
476
С начала 2009 г. становится невозможным определить bottom (дно) как конституирующую точку соотношения настоящего и будущего: традиционно достижение bottom (дна кризиса) подразумевается как точка отсчета для будущего, начало компетентного прогноза. «Various indicators can be watched to gauge whether we are getting closer to a real bottom» [IG, 11, 2008].
Отказ от установления bottom связан также с отрицанием идеи мига, мгновения. Такой взгляд в корне отличен от футуристической идеи, подразумевающей взгляд из будущего на настоящее как на прошедшее. Соответственно, bottom (любая точка, а вместе с ней и будущее) «откладывается» или «проваливается».
Потенциально глубокая и неопределенно продолжительная глобальная рецессия («A potentially deep and prolonged global recession») вероятно, когда-нибудь закончится, но момент окончания отодвигается и маркируется метафорически: когда пыль уляжется («after the dust settles» [GO, 12, 2008]).
Отказ от будущего приобретает форму отложенного будущего. Для отложенного будущего характерна не семантика неопределенности, а семантика недоопределенности. Недоопределенность, в отличие от неопределенности, подразумевает предел, который отодвигается по мере приближения к нему, что находит отражение в разнообразных парных конструкциях: «In our view, US economic indicators are reaching, or will soon reach, their most depressed levels in this cycle» [IG, 11, 2008]. Или: «now, at least until there is greater clarity on the prospects for a recovery in global growth» [GO, 12, 2008]. Или: «Only by the end of 2010, and only if credible signs emerge that the recession is over» [GO, IIIq., 2009].
Интересную семантическую трансформацию в рамках идеи будущего претерпевают конструкции со степенями сравнения. В классическом прогнозе сравнительная степень прилагательного воплощала идею выявленного тренда, то есть движения от настоящего к будущему. Частично это осталось и в последних прогнозах: «The world slips deeper into recession» [GO, 12, 2008]. Однако с 2008 г. степень сравнения начинает употребляться абсолютивно, то есть без подразумеваемого объекта сравнения. Изменяется классическая модель соотношения понятий краткосрочный, долгосрочный («short term investment», «long term investment»), что было четкой оппозицией еще в 2006-2007 гг. Появляется характерная форма longer-term (в том числе в вариантах longerterm, longer term), которая весьма приблизительно и коряво передается по-русски как более долгосрочный. Форма недвусмысленно манифестирует идею отложенного будущего вплоть до отказа от будущего.
477
Что раньше читалось бы «offer attractive value for short-term (или long term) investors», сейчас принимает форму: «still offer attractive value for longerterm investors», причем термин «near-term» практически исчезает из прогнозов или употребляется негативно. Экспансия этой формы в текстах последнего года очевидна: «longer-term inflation»; «longer-term economic growth potential»; «longer-term investment horizon»; «We still think that this strategic advantage will pay off in the longer term» [GO, IIIq., 2009]; «if investors apply a longerterm view and are willing to take on some risk» [IG, 11, 2008]. Сравнительная степень становится способом говорить о будущем, отказываясь от идеи будущего как таковой. Сравнительная степень – отложенное будущее – может трактоваться и как симулякр будущего. С другой стороны, вместо будущего предстает бесконечное настоящее, настоящее как конструктивная бесконечность.
В прогнозах последнего периода, начавшегося с мая 2009 г., идея времени почти целиком лежит в области субъективной модальности, часто эксплицированной: «a tentative recovery» [GO, IIIq., 2009]; «The time frame can be determined based upon a personally relevant future event, most typically retirement» [IG, 08, 2009].
С одной стороны, есть привычка к выявлению тенденции и привычка представлять эту тенденцию в определенных моделях, с другой – ее невозможно выявить, поэтому тенденция выявляется не по отношению к реальности, а метатекстово – по отношению к настроению самих аналитиков: «The outlook for inflation has also been quite volatile of late» [GO, IIIq., 2009]. Термин волатильный здесь относится не к рынку, как ранее, а к самим взглядам на будущее, то есть финансовый прогноз переходит на уровень метаязыковой рефлексии. Термин сценарий также начинает употребляться по отношению к настроению инвесторов: «After the experience of the autumn of 2008, many investors have the tendency to focus on only Armageddon-like scenarios» [IG, 08, 2009].
Необходимо оговорить, что в этом смысле большая часть прогнозов и проектов макроэкономического толка (как профессиональных, так и непрофессиональных) идет к чему-либо более простому. Таким образом превалирует семантика ‘избавления от чего либо’: необходимо избавиться от тех факторов (от тех предикатов), которые мешают в настоящем, и тем самым упростить конструкцию, архаизировать ее (например, протекционизм, деглобализация и т.д.), что является шагом к мифологическому видению мира. В наивной картине мира будущее всегда пугающе, но оно не было таким в финансовых прогнозах ранее, это противоречило бы самой идее финансового прогноза как стимула для инвестиции. Отказ от инве-
478
стирования в этом смысле можно трактовать как отказ от мысли о будущем: «long-term investment projects were cancelled» [GV, Outlook 2009].
В то же время гадательность как попытка называния, угадывания сущности в настоящем возникает как оппозиция растерянности – бесконечной множественности вариантов и случаев (сценариев): «Our forecast is vulnerable to a wide array of special situations and risk scenarios, most of which are negative» [GO, 12, 2008]. Тупик, в котором находится сейчас текст прогноза, в какой-то степени уже предвосхищен философской критикой постмодернистской картины «случаев» Делёза [Делёз 1998], предпринятой Аленом Бадью: «Делез движется к понятийным продуктам, которые я не побоюсь назвать однообразными, к совершенно особому режиму постоянства, почти бесконечного повторения узкого набора понятий, а также к виртуальной перемене имен там, где мыслимое на фоне перемены остается существенно тем же» [Бадью 2004: 25-26].
Ситуация с взаимозаменой «уже не» и «еще», обозначенная в период с конца 2007 до второго квартала 2009 г., возникает на новом этапе в середине 2009 г.: «кризис уже закончен» и «кризис еще продолжается» – эти высказывания существуют параллельно и постоянно меняются местами в тексте, как будто не создавая парадоксальной ситуации. Интересно, что новая формула не отменяет и предыдущей («мы в кризисе» и «кризис еще не настал»); эти формулы также сосуществуют в одном тексте на равных основаниях. С одной стороны – «By mid-2009… economies around the globe had left their deepest recessionary point and should see a rebound». С другой – в том же самом тексте: «The financial crisis and its aftermath, is still valid»; через строчку: «of the current crisis» [IG, 08, 2009]; или в параллельном прогнозе: «The global economy is at the beginning of the deepest recession since World War II» [GV, Outlook 2009].
Таким образом, настоящее теряет способность быть прошедшим: «The global economy appears to have caught a break from its freefall» [GO, IIIq., 2009]; «the volatility it is likely to experience has plenty of time to recover from even the severest downturn» [IG, 08, 2009]; что обусловливает принцип отложенного решения (но не раньше, чем…): «Investment opportunities will likely emerge towards the end of 2009 and into 2010» [GO, IIIq., 2009].
Кардинально меняется семантика стабильности, например стабильным объявляется будущий период в несколько недель (а не лет или десятилетий, как ранее): «EURUSD had room to stabilize within the well-established 1.40–1.45 range. We expect this range to hold in the coming weeks» [IG, 08, 2009].
479
Возникает желание иероглифировать настоящее и будущее, представить его в виде одной графемы; и такая графема находится – это W. Далее текстом финансово-инвестиционного прогноза развивается нечто похожее на гадание на букве; настоящее (или продолженное настоящее, или отложенное будущее) иероглифируется как рецессия с двумя впадинами и одновременно как восстановление (recovery) в форме W: «Evidence suggesting that the economy might be heading into a double-dip recession (which some also refer to as a W-shaped recovery) would only begin to emerge toward the beginning of 2010» [GO, IIIq., 2009]. Возникает закономерный вопрос: почему только double-dip, не triple-dip, не multiple-dip; и снова обращает на себя внимание выразительная перифраза с семантикой бесконечной начинательности как отложенного будущего: «would only begin to emerge toward the beginning of 2010» [Там же].
С другой стороны, как теперь концептуализируются recovery и recession, мыслима ли пара recession / recovery в виде оппозиции? В сценарии W эти понятия и, соответственно, слова, становятся конвертируемыми: «We expect the US economy to recover over the second half of 2009, but with a risk that weakness reemerges in the first half of 2010 as stimulus efforts fade»; «the risk increases that the US economy heads back into recession»; «increase government budget deficits even further and poses risks to the sluggish economic recovery» [GO, IIIq., 2009].
Характерно, что в финансовом прогнозе снимаются оппозиции не только recovery / recession, но и другие традиционные оппозиции, например дефляция / инфляция. Становится невозможным ответить на вопрос, что это будет или даже есть – инфляция или дефляция: «While we cannot answer precisely the question of whether or not we will witness deflation or inflation» [IG, 08, 2009], поэтому ситуация объявляется дихотомической («USA / A dichotomist economy» [Там же]), и эти имена начинают функционировать почти как синонимические предикаты: «Also attractive in the event of deflation» [Там же]. Оппозиции снимаются – но не по логическому принципу, а по дадаистскому (ср. у обэриутов): было жарко и темно // было скучно и окно [Введенский 1993: 90].
Крушение всех предыдущих экстраполяционных моделей связано с невозможностью увидеть будущее через прошлое. Это не попытка снятия противоречий, а попытка мыслить видимость некоторой непротиворечивости, что объясняется апологией настоящего, превращением настоящего в продолженное настоящее, подобие нескончаемого настоящего. В то же время прогноз и пророчество обычно подразумевают исключение настоящего, то есть превраще-
480
ние настоящего в точку, по отношению к которой развивается некая тенденция или сценарий.
Таким образом, изменение характера текстов финансового прогноза отражает общее изменение идеи будущего в XXI веке. С той или иной долей допущения возможно предположить, что подобная ситуация в целом свидетельствует и о кризисе идеологии моделирования, экстраполяции, проекционного видения и веры в принцип моделирования как научного пророчества.
P.S. Данная статья была написана в июне 2009 г. В настоящее время (октябрь 2010 г.) очевидно, что выделенный третий период продолжается. В финансовых прогнозах идея отложенного будущего как отказа от будущего канонизируется, в частности, иероглиф W, который символизирует double-dip recession, становится общепринятым.
481
Литература:
GT 2025 – Global Trends 2025: A Transformed World / www.dni.gov/nic/NIC_2025_project.html
GO, 12, 2007 – Global Outlook. December 2007.
GO, 12, 2008 – Global Outlook. December 2008.
GO, IIIq., 2009 – Global Outlook. Third quarter 2009. June 2009.
GV, Outlook 2009 – Global View. Outlook 2009.
IG, 03, 2007 – Investor’s Guide. Wealth Management Research. 30 March 2007.
IG, 08, 2006 – Investor’s Guide. Wealth Management Research. 25 August 2006.
IG, 11, 2008 – Investor’s Guide. Wealth Management Research. 14 November 2008.
IG, 08, 2009 – Investor’s Guide. Wealth Management Research. 21 August 2009.
Азарова 2006 – Азарова Н.М. Открытость поэтического текста для философского комментария // Сб. «Художественный текст как динамическая система». М., 2006.
Бадью 2004 – Бадью А. Делез. Шум бытия. М., 2004.
Бадью 2010 – Бадью А. Век. Перев. М. Титовой, Н. Азаровой. М., 2010, в печати.
Введенский 1993 – Введенский А. Сочинения в 2 т. Т.1. М., 1993.
Делёз 1998 – Делез Ж. Различие и повторение. СПб., 1998.
1 В ссылках указывается тип и время текстов прогнозов, но, согласно нормам конфиденциальности, не указываются названия банков.