Азарова Н.М.
СЛОВО «УМ» И ПОНЯТИЕ «УМ» В ПОЭЗИИ АЙГИ
Творчество Геннадия Айги: литературно-художественная традиция и неоавангард. Материалы международной конференции: Тезисы, статьи, эссе. – Чебоксары, 2009. – С. 49-52.
У Геннадия Айги понятие ум (Ум) получает масштабную разработку и статус поэтико-философского концепта. Развитие философской семантики в лексеме ум и, вообще, внимание к понятию ум – не столь частое явление в русской поэзии.
Лексема ум характеризуется относительной частотностью в текстах Айги: ум (во всех падежных формах) у Г. Сапгира на 99600 слов встречается 20 раз, у Айги на 54326 слов 30 раз (ср. у О. Мандельштама – на 54600 слов 12 раз); однако функционирование лексемы дает еще более убедительную статистику: у Сапгира ум употребляется свободно из 20 раз – 1; все остальные 19 случаев представляют собой связанное функционирование в составе фразеологических единиц: сойти с ума (13 раз), прийти на ум (2 раза), в своем уме (1 раз), на уме (2 раза), один в уме (1 раз). У Мандельштама из 12 словоупотреблений – 8 в составе фразеологизмов (держать в уме, сойти с ума, быть в уме). У Айги (!) из 30 примеров нет ни одного случая несвободного (фразеологически связанного) употребления лексемы ум.
Понятие ум (Ум) в неоплатонизме относится, прежде всего, к божественному Уму, к Единому как Уму, но и предопределяет возможность человека участвовать умом в божественном Уме; семантика ума, таким образом, включает причастность (участие). Эта семантика развивается также и русскими философскими текстами, сориентированными на неоплатонистические понятия: «Так представлял себе индивидуации всеединого Ума Плотин, и так должны мыслить мы, объясняя иначе непонятную причинную связь. Единством точек-моментов в “я”-центре объясняется и воспоминание, и предвидение» (Карсавин 1990, 235);
49
в о к н о человека
(над полем по полю):
в чистую Чашу
ума-восприятия!.. –
и – в довершение мира соборно сияющего
(Айги. Поле за Ферапонтовом)1;
о свето-прорубь: т а м – в о д н о м орешнике! –
о бога ли в себе – его ли ум купаешь
и этим – до меня себя рябишь
(Айги. Место: в лесу: за оградой).
Лексема ум, таким образом, попадает у Айги в одно семантическое поле с лексемами свет (Свет), сияние, блеск, бог (Бог) и единое (Единое), что реализуется, в частности, как в приведенном примере, в регулярном попадании этих лексем в ближайший контекст:
от бога текущего
к горной поляне в высокую тьму
(к смерти засинью заночью
тонко сияя ума…) (Айги. Сон: полет стрекозы);
ум заставляя – блистать! – а границы
временем были: разрывами
в ярко-едином (Айги. Облака).
В последнем примере сочетание лексем блистать и ум парадоксальным образом не образует общеупотребительного фразеологизма блистать умом, а развивает семантику сакрального блеска в ярко-едином. Восхождение человеческим умом к Уму, тема участия («Всякий ум, участвующий в интеллектуальном свете, без сомнения, должен быть одной природы со всяким другим умом, который подобным же образом участвует в интеллектуальном свете» (Ориген 2000, 377)) в
50
поэтическом тексте Айги решается параллельными конструкциями, в том числе окказиональными дефисными комплексами, включающими, соответственно, лексемы Бог (Божий) и ум / Ум:
о Дерево – ты Божий сон приемлемый глазами
первичнее чем Ум-мой-Сон (Айги. Оттиск: тополь).
Характерным приемом в приведенном примере является сочетание Ум-мой, позволяющее при помощи совмещения семантики личного местоимения и графики прописной буквы, маркирующей сакральность и понятийность (идеацию), выразить семантику личного участия в Божественном Уме.
Функционирование лексемы идея демонстрирует не только верность платонистическому понятию идеи, но и ее неоплатонистическую модификацию2, связывающую термин идея непосредственно с концептом Ума: «В неоплатонизме идея истолковывается как архетипы вещей, находящиеся в космическом Уме» (Философия 2006); «идеи-смыслы суть лишь потому, что существует Идея-Смысл» (Булгаков 1999, 113);
где как идея ночь светла
и ясен день как Бога ум
(Айги. И снова – лес);
а я
по снегам-как-идее-снегам
вижу иначе бредущих: сияньем
(Айги. Сны – с давними лицами)
Окказиональные поэтико-философские дефисные термины Айги допускают и более радикальное совмещение лексемы ум со специфическим философским термином не-я (в варианте не-«я»):
лицо
как бога – в прахе – дно:
ума-не-«я» потрескиванье – пламенем!..
(Айги. Возвращаясь к Бодлеру).
51
С другой стороны, константой русской картины мира является традиционное разведение ума и сердца, что отражается как в русском фольклоре, так и в поэзии, прямо или иронически сориентированной на фольклор: А я ни та, ни ся, – какие? я сижу в своём уму, // И называть себя Марией горько сердцу моему (М. Степанова). Айги же, напротив, берется за сложную задачу не только реабилитации ума и придания уму чувственного характера (как умное зрение), но и воссоединения концептов ума и сердца. Необходимо отметить, что начало этой затем утерянной продуктивной образности положено еще Блоком: Ты, без болезни рожденное, // Ты, вдохновенно-духовное, // Мудро-любовное детище, // Умо-сердечное - ты! (Блок. Последняя часть философсокой поэмы);
в деле любви возвращаются ласково
словно в черемуху детство
и будут оленем в огне моисеевом
где глаз человечен
как сердце и ум (Айги. Три записи).
Поэтические тексты цитируются по:
Айги Г. Собрание сочинений в 7 т. М., 2009.
Блок А. Собрание сочинений в 8 т. М.–Л., 1960.
Литература:
Карсавин 1990 – Карсавин Л.П. О бессмертии души // Ванеев А.А. Два года в Абези. В память о Л.П. Карсавине. Брюссель, 1990.
Ориген 2000 – Ориген. О началах. СПб, 2000.
Философия 2006 – Философия: энциклопедический словарь. Под ред. А.А. Ивина. М., 2006.
Булгаков 1999 – Булгаков С.Н. Философия имени. СПб, 1999.
52
1 «ума-восприятия» – оригеновский образ.
2 Ср. также трактат «О числах» Плотина и работу Лосева «Трактат Плотина “О числах”»: оно озаряло самую // ответную – им же проявленную // (как до идеи Числа) (Айги. Поляна: солнце).